В современной теории конституционализма существует так называемая почти фрейдистская теория «страхов». Она говорит о том, что всякая последующая Конституция, в особенности связанная с революционным переходом от диктатуры к демократии, обычно старается преодолеть те негативные проблемы, которые существовали в предшествующее время. В разных странах это могут быть разные проблемы, но всегда принятие демократической Конституции, так сказать на пике демократических реформ, отражает именно эти опасения. В этом отношении российская Конституция 1993 года, те ценности, принципы и цели, которые она фиксировала, безусловно, выражали принципиальный отказ от номинального советского конституционализма. Номинальный конституционализм характеризовался тотальной идеологизацией общественной жизни, отсутствием полноценной правовой системы, т. е. возможности для индивида защищать свои конституционные права в суде, вообще отсутствием независимого суда и всеми известными особенностями политической системы, в том числе и выборной системы.
В период разработки Конституции это были в основном коммунисты и люди левых взглядов и демократы – сторонники рыночной экономики. В результате Конституция зафиксировала определенный компромисс, приняв принцип социального государства в его минималистской трактовке, что означало, конечно, уступку принципу рыночного государства. Однако сам принцип рыночной экономики в чистом виде не зафиксирован в Конституции, выводится на основании совокупности норм, что создает возможности его различных толкований в рамках концепции социальных функций собственности.
В Конституции представлены принципы федерализма и местного самоуправления, трактовка которых радикально отличалась от трактовки в предшествующей советской Конституции. Галина Старовойтова сыграла очень большую роль в обсуждении и формировании этих принципов. В основу были положены три идеи – во-первых, обеспечение единства Российской Федерации; во-вторых, децентрализация государственной власти, потому что предшествующий номинальный советский федерализм никакой децентрализации не предусматривал. Это была чисто номинальная конструкция.
В периоды децентрализации сменяются периодами централизации и, как всем хорошо известно, с 2003–2004 годов мы имеем резкое усиление централизаторского вектора. Это приводит к тому, что уже сейчас можно спорить с тем, существует ли в России федерализм и существует ли собственно местное самоуправление, если понимать его как институт, отделенный от управления.
Центральной проблемой в условиях конституционного кризиса 1993 года стала проблема разделения властей. Она концентрировалась в дискуссиях того времени о форме правления. Та конструкция, которая существует сегодня, во многом начинает напоминать ту конструкцию, которая существовала до принятия Конституции.
Получается, что в 1990-е годы мы имели своеобразную модель конституционной «шоковой терапии». Эта модель очень напоминает аналогичную технологию в экономике. Как и в экономике, результаты конституционной шоковой терапии оказались нестабильны и подвержены быстрым реставрационным процессам. Возможно, в области конституционализма возвратные тенденции оказались даже более ярко выраженными в виде последующей явной и неявной конституционной трансформации.
Конституционный конфликт 1993 года – оказал очень мощное влияние на общее направление российского конституционализма. Именно этот конфликт заложил ту модель соотношения символики конституционализма и инструментальной интерпретации Конституции, которая в дальнейшем не только не уходит, но и постоянно развивается и достигает пика формы в наше время. С этой точки зрения можно сказать, что очень существенное значение играла сама ситуация конфликта. Поскольку демократические реформы проводились сверху, можно сказать, что это была своего рода «октроированная», дарованная сверху модель.
Существует серьезное расхождение между ценностями, которые заложены в Конституции, что определяет ее нравственную, этическую составляющую с точки зрения публично-правовой этики или символическое значение Отмечается пересечение или противоречие между принципами, например между принципом социального государства и рыночной экономики, что не исключает возможности противоположных интерпретаций одних и тех же правовых норм в различных толкованиях. Хорошим примером различия интерпретаций является принцип светского государства, который одни понимают как нейтральность государства в отношении всех конфессий, в то время как другие считают, что этот принцип предполагает поддержку государством одной из таких конфессий. Наконец, следует отметить различный характер позитивации принципов в действующем праве.
30 страниц
79% уникальность
2013 год
60 просмотров
