Вера и неверие Великого Инквизитора в романе Достоевского \"Братья Карамазовы\"

Великий Инквизитор, Христос и дьявол: новое прочтение известной темы Достоевского. По всеобщему признанию, поэма о Великом Инквизиторе является одним из наиболее значимых фрагментов в творчестве Достоевского, и тот смысл, который содержится в этой истории, чрезвычайно значим для понимания всего философского мировоззрения писателя. Причем в интерпретации поэмы литературные критики и философы оказались гораздо более единодушными, чем в интерпретации других идейно нагруженных фрагментов романов Достоевского. Казалось бы, это единодушие должно стать основой для раскрытия всей системы идей Достоевского, однако ситуация оказывается обратной. Осмелимся утверждать, что подлинный смысл поэмы так и остается до сих пор неразгаданным, точно так же, как загадочным и непонятым, остается все мировоззрение Достоевского в целом. Можно выделить два главных заблуждения, которые препятствуют раскрытию смысла поэмы, сочиненной согласно сюжетной линии романа Иваном Карамазовым. Во-первых, таким заблуждением является оценка образа самого Ивана. Еще Розанов в известной работе, открывшей целую серию философских интерпретаций поэмы, охарактеризовал Ивана как атеиста, то есть в системе координат Розанова и большинства подобных ему интерпретаторов - как человека, лишенного подлинной веры, демонстрирующего своей трагической судьбой пагубность такой позиции и тем самым выполняющего в романе своего рода «педагогическую» функцию.

---

Если вам требуется курсовая работа на заказ срочно во Владивостоке , обратитесь к Work5.

---

. Впрочем, существуют и более тонкие оценки, согласно которым Иван обладает определенного рода верой, но эта вера носит неоднозначный, неполноценный характер и не может быть признана за подлинную, за ту веру, которую всю жизнь искал и, видимо, в конце концов обрел сам Достоевский. Второе заблуждение касается общей оценки смысла поэмы - как в понимании ее романного автора, Ивана Карамазова, так и в замысле писателя. Почти все писавшие о поэме сходятся в одном: Достоевский противопоставляет позицию Иисуса Христа и Великого Инквизитора, для того чтобы осудить искажение христианской веры, характерное для католицизма и заключающееся в умалении в ней элемента свободы. В более широком смысле это означает осуждение Достоевским всякого рода тоталитариз ма, устройства человеческого общества на началах безусловного подчинения и авторитета при подавлении личной свободы человека. Еще раз подчеркнем, что с нашей точки зрения эти положения неверны, причем неверны в такой степени, что они непригодны даже в качестве исходной основы для понимания всех глубин мировоззрения Достоевского. Они не только не помогают такому пониманию, но просто закрывают путь к нему.

Возникающее здесь противоречие разрешается, если мы до конца поймем, как Достоевский и его герои понимают бессмертие. После смерти человек обретает не вечное, абсолютное бытие, а попадает в иной мир, который может быть как более совершенным, так и менее совершенным, чем земной, но самое главное, что он аналогичен земному; разрыв бытия, осуществляемый смертью, не столь радикален, как это мыслится в канонической христианской концепции, где смерть - это абсолютный предел земного существования, за которым наступает то, что уже никак невозможно сравнить с земной жизнью. Согласно Достоевскому, наоборот, посмертное бытие можно понять только в свете земной жизни и в связи с ней. Особенно наглядно эта идея выступает в рассказе, где герой после смерти попадает в общество людей, которые, несмотря на свое совершенство, очень похожи на нас, поскольку они все-таки не абсолютно совершенны и, самое главное, смертны. Бессмертие человека здесь выступает не как окончательное перемещение в некое застывшее и неизменное бытие, а как нескончаемое "странствие" из одного мира в другой; и, видимо, этому странствию не будет конца, поскольку, как мы уже говорили, в мире Достоевского абсолютное совершенство, идеал - недостижимы. Именно поэтому "Бога нет"; но одновременно "Бог необходим" - в смысле присутствия божественного, абсолютного измерения в самом человеке. Раскрытие этого абсолютного измерения и составляет суть человеческой жизни - во всех доступных ему мирах. Теперь мы, наконец, подходим к раскрытию смысла тезиса о свободе человека и его веры, ради которого была написана поэма Ивана Карамазова и который определяет противостояние Иисуса Христа и Великого Инквизитора. Было бы слишком просто понимать эту свободу как решение о принятии веры или отказе от нее, каким бы ни было содержание этой веры. Это есть всего лишь свобода совести, о чем также упоминается в поэме, но проблема обретения этой свободы не так принципиальна, как та главная проблема, которой посвящена поэма. Здесь речь идет о другом - о свободе как самоопределении человека, причем это самоопределение понимается в самом радикальном смысле - прежде всего как желание и способность сделать себя более совершенным в земной жизни, но также и как способность предопределить себя к более совершенному бытию после смерти. Заповедь свободы, которую принес людям Иисус Христос, - это заповедь ответственности за свою судьбу в этом мире и в грядущем бессмертии. Эту ответственность человек не имеет права перекладывать ни на Бога, ни на других людей. Но чаще всего именно для принятия всей полноты ответственности человеку не хватает сил. Об этом и повествует Великий Инквизитор в своем монологе, обращенном к Иисусу Христу. То чудо, о котором он говорит Иисусу и через которое он "успокаивает" зов человеческой свободы, есть не что иное, как обещание рая, совершенного бытия после смерти. Инквизитор обещает это людям и тем самым выступает в той роли, которую для людей всегда выполнял "выдуманный" Бог. Зная, что Бога как высшей силы и высшего бытия, гарантирующего людям посмертное совершенство, нет, Инквизитор скрывает эту великую истину от людей и от имени несуществующего Бога обещает им, что они обретут совершенство после смерти без усилий и без той безмерной ответственности, которую требует от них Иисус.

1. Аквинский Ф. «Сумма теологии», II - II, 129. 2. Румягцева Э.М. Ф.М. Достоевский. Л.Знание, 1971 3. Пикок А. Богословие в век науки: Модели бытия и становления в богословии и науке. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2004. - С. 109. 4. Шлейермахер Ф.Д.. Речи о религии. Монологи, Санкт-Петербург: Алетейя, 1994, с. 122.