Знание как социальное явление 1. Что такое знание? 2. Проблема (взаимо)связи знания и социального порядка. 3. Классический и современный порядки знания.

Проблемы получения знаний столь же важны, как и проблемы развития экономики и культуры. Когда первыми философами были выдвинуты такие общие посылки как «все течет - все изменяется», «все произошло из воды», «все произошло из огня», «все произошло из атомов», «все произошло из мысли», - тогда же и возникла проблема предпосылок в философском познании. Откуда берут обобщенные мысли? Могло ли существовать предшествовавшее таким предпосылкам знание? На каком основании первые философы стали говорить о первых началах? Термины «знание» и познание» многозначны, что связано с разнообразием познавательных практик. Чтобы усвоить общее значение этого термина, необходимо разграничить различные словоупотребления. Так в древнегреческой философии основным было различение знания и мнения. Знание считалось раскрытием сути бытия, его устойчивых и неизменных законов и поэтому было носителем свойств истинности, а также всеобщности, необходимости и общезначимости. Мнение, напротив, расценивалось как выражение частного интереса, как обобщение чувственного или практического опыта, отражающего мир изменения и становления. Знание как постижение сути бытия наделялось в древнегреческой философии также ценностными характеристиками. Истинное знание служило основой государственной политики и частной жизни. Сообщая о порядке космоса, знание обеспечивало мудрость в любых делах, гарантировало благо и счастливую жизнь. Высшей формой знания греки считали теорию (усмотрение, созерцание). В отличие от мнений, которые опираются на практический опыт, теория – незаинтересованное созерцание сущности. Но было бы поспешным отождествлять такое философствование с современным теоретическим знанием. Мудрость греческих философов озаряла личную жизнь.

Еще Конфуций, отталкиваясь от сконструированного им социального идеала, сформулировал основы того социального порядка, который хотел бы видеть в Поднебесной: «Пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государем, чиновник – чиновником», то есть пусть все в этом мире хаоса и сумятиц станет на свои места, все будут знать свои права и обязанности и делать то, что им положено». Рассматриваемый с объективистской позиции, социальный порядок оказывается некой сущностью, фиксируемой понятиями «социальный факт», «социальная форма», «структура», «интеракция» и др. Сами эти понятия не отсылают к какой-либо вещи (объекту), существуя в качестве чистых абстракций и выявляя недостаток реальности. Социальный порядок становится не имеющим отношения к действительности отстраненным принципом. М. Вебер такую упорядочивающую инстанцию обозначает как «идеальный тип», находящийся в основании «легитимного порядка», типизирующий и организующий общество. Организующая инстанция структурирует общество, делает его управляемым, ускользая, однако, от взгляда исследователя-объективиста, оснащенного, как и всякий исследователь, лишь абстрактными теоретическими моделями. Разрыв между теоретическими конструктами и «объективной» социальной реальностью (повседневностью, обыденностью) обнаруживает предел позитивистского (научного) познания, проявляющийся в невозможности раскрытия оснований социального порядка. Социальные структуры становятся непознаваемыми, иррациональными, а само общество – неупорядоченным и неуправляемым. Проблематика социального порядка и управления может быть осмыслена лишь в результате отказа от закрепленного в классической социологии субстанциалистского способа рассмотрения социальной реальности, то есть от эссенциализации социальной структуры. Такое переосмысление социального возможно посредством переориентации исследовательского интереса от поиска социальной сущности к вопросу о том, какими способами конструируются различные социальные порядки.

Познание современным человеком окружающего мира неразрывно связано с поисками в нём порядка. Вероятно, желание обнаружить порядок уходит своими корнями в первобытность, когда человеку для выживания необходимо было установить причинные связи в окружающем мире. Подобно другим защитным механизмам, это устремление связано с инстинктами. Человеку приятно испытывать чувство безопасности, когда можно предвидеть внешние события и, значит, в какой-то мере управлять ими. По утверждению З. Баумана, порядок столь привлекателен в силу того, что «он обеспечивает возможность с большей ими меньшей вероятностью предсказывать результаты наших поступков и тем самым гарантирует определенную безопасность» . В философии античной культуры категория «порядок» отождествлялась с социальным порядком – философско-социологическим понятием, представляющим «объяснение того, каким образом форма появляется в общественных отношениях, с одной стороны, а с другой – каким образом социальные системы и их элементы связаны во времени и пространстве». Обращение к философской конструкции идеального государства Платона, которая впитала все ценности античности, способствует более глубокому осознанию роли порядка для общества в XXI веке. Необходимым условием создания порядка для Платона является наличие разума и знаний. Это говорит о том, что античный философ одним из первых осознал, что устойчивость социального порядка не может быть гарантирована только институциональными структурами государства. Рациональное мышление интеллектуальных элит должно искать пути к порядку в обществе, стремиться к установлению позитивного отношения обыденного, политического сознания к ценностям разума. Достигается это через идеи права, морали, религии и науки. Существование принципов инвариантности подтверждает наличие в природе порядка. Изначально понимание данной позиции сложилось после открытия систематичностей в движении небесных тел. Это достижение оказало огромное влияние на научное мышление в целом. Сегодня человек настолько привык к физическому порядку в окружающем его мире, констатирует Дж. Карери, что уже не удивляется, например, пространственному порядку в кристалле или упорядоченности движения маятника во времени.

Итак, мы имеем ныне несколько разных подхода к анализу понятия «знание». Один из них опирается на философию науки и рассматривает образцы научного знания. Только в рамках этого подхода выработано более или менее ясное определение того, что такое знание. Культурологический подход, обращающий внимание, главным образом, на повседневное, обыденное знание, пока еще, на мой взгляд, больше обещает, чем дает. Да, его представители заставили нас всех ныне согласиться с тем, что знание есть и за пределами науки. Но что оно собой представляет? В каких формах существует? Как передается и усваивается? – Это еще далеко не ясно. Наконец, психолингвистический подход, который в последние 30 лет разрабатывается в англо-американской философии и связан с анализом выражения «знает, что», с анализом словоупотребления и ментальных состояний субъекта, кажется мне бессодержательным, схоластическим и тупиковым. Все эти споры и разговоры об экстернализме и интернализме, о мозгах в бочке, о китайских комнатах, о том, как воспринимает мир летучая мышь или крокодил, ничего не добавили к тому, что говорили о знании традиционная эпистемология и философия науки. Может быть, они что-то дали психологии, философии сознания, но не эпистемологии. Во всяком случае, рассмотрение вопроса о том, в каком психическом состоянии находится какой-нибудь Сидоров, когда он знает, что снег бел, или когда он сомневается, что снег бел, или когда он предполагает, что снег бел, и какие при этом нейрофизиологические процессы происходят в его организме – повышается или понижается у него кровяное давление, краснеет он, бледнеет или зеленеет, не обещает никакого продвижения в нашем понимании природы человеческого знания.

1. Аристотель. Первая аналитика. / Аристотель: Пер. с древнегреч. Соч. в 4-х томах. Т.2. – М.: Мысль, 1978. 2. Васильев Л.С. История религий Востока. М.: Высшая школа, 1983. 3. Гоббс Т. Соч.: В 2 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1991. 4. Зигмунт Б. Индивидуализированное общество / пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Логос, 2005. 5. Марков Б.В. Философия: Учебник для вузов. – СПб.: Питер, 2009. 6. Новейший философский словарь / сост. А. А. Грицанов. Мн.: Изд-во В. М. Скакун, 1998. 7. Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: В 4 т. - М.: Мысль, 1981.